(Посвящено Геннадию Балашову)

Обманул… Ты не честен...

Я узнала про все,

В чем ты неимоверно грешен.

— Отчего только сразу

не дал мне понять

Что людей не готов утешить?

Что ты их под крыло не готов принять,

Что нет для тебя целого света.

— Если лишь миллионы ты хочешь забрать,

— То я медлить не буду с ответом.

— Миллионы земли, — хочешь, будут они

До копейки последней твоими?

— Если мало того, что имеешь ты,

— То немало целого мира.

— Зеркала всех дворцов, и все их волшебство

Птицы райские в клетках и звери.

— Жаль, нельзя это сделать твоим естество,

Потому что его не имею.

Забери эту Землю, — почему не моя?

Почему не мое это море?

Почему только этот не мой океан?

— Пусть все это лишь будет с тобою.

(Посвящено Геннадию Балашову)

Вокруг нет ничего. — Есть только небо и земля,

Ты, деньги, звезды в небесах, — еще «немного я».

Когда я не с тобой, — порой смотрю по сторонам,

И понимаю, — этот мир как глупая хрусталь.

Искусственно все в нем, и я над многим в нем смеюсь.

— Ты скажешь не права я, — солидарна… — Ну и пусть.

— Любой канал, любой роман — набор сюжетов в них,

— Все это розоватый срам, — смешон в них каждый штрих.

Мне нет любви от дур — актрис, от кино — героинь,

Мне радости нет от девиц, влюбляющихся в них.

И не светло мне на душе от ленточек войны,

Которые георгиевскими называем мы.

Я вяну с фильмов про «Звезду», про декабристов сброд,

Про то, как в сене с девочкой целуется урод.

Я изничтожу «Журавлей» с Самойловыми в миг,

Как только там услышу я самойловский же крик!

Нет радости от книг дряных, — какими могут быть,

Скажи, раз они учат деньги, славу не любить?

Ну кто такой тот Ирвин Шоу? — Кто?! — Божества фантом?

Раз нас он поучает «Богачом и бедняком»?

Кто грязь — Островский этот, смерд? — Убей его хлопок!

— Гром разрази его слова что «бедность — не порок».

Горбатов? — «Тот еще понос», — по прозвищу «герой»,

— Любитель мальчиков — совков и девочек — совков.

Толстой, который Алексей, — да тот вообще «рекорд».

В его «Буратино» одном воры лиса и кот,

И от того, что на деньгу охотились они,

— Злодеями, разбойниками изображены.

— И я не рада ничему, — с «духовностей» тошнит,

И помолюсь, чтоб мир к тебе, — в твое тепло пустил.

Вокруг нет ничего. — Есть только небо и земля,

Ты, деньги, звезды в небесах, — еще «немного я».

(Посвящено Геннадию Балашову)

Снег летит за ледяным окном.

Вместе мы лежим с ножом вдвоем.

Стало веять от него теплом.

— Я не сожалею ни о чем.

Страшный друг быть страшным перестал.

— Разьве раньше так со мной лежал?

Случай лишь один меня с ним свел.

— В поле зрения тебя привел.

Да, я понимаю, упрекнешь,

Да, ты сумасшедшей назовешь.

— Только ненавижу этот мир

От того, что изгнан ты людьми.

Видела их над тобою смех,

Как разоблачали твой успех.

Как они сказали что ты глуп,

Как они сказали что ты врун.

Как все отзывались о тебе,

Говорили о твоей судьбе.

— Показалось то, что умер мир,

— Показалось то, что умер свет.

— Книг, людей достоин только смех.

От того, как покорил твой свет

Грязи розовых романов нет

Про вульгарный дамский туалет.

Дрянью стали книги про людей,

И литература всех мастей,

И герои разных повестей,

И газетных тошнота статей.

Дрянью стали пушки, кони, — дрянь!

И усищ гусарских так же рвань,

И Война — мир вместе С Натали

Будит спазму у меня внутри.

Доброты и зла слова пусты,

Персонажей блеклые мечты,

— Кто они? — Они — ничто, — лишь ты...

Светел словно денежный алтын.

— Потому лежим с ножом вдвоем,

— Я схватила, сидя за столом,

Знаю, сможешь ты меня понять,

— Не достоин этот мир тебя.

На Венецианском кинофестивале Андрей Кончаловский получил престижную награду за лучшую режиссерскую работу – фильм «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Известный писатель и поэт, креативный редактор газеты «Собеседник» Дмитрий Быков в стихах, подражая Сергею Михалкову, выделяет успех картины.

Кончаловский с «Почтальоном»
Взял «Серебряного льва»,
Показавши миллионам,
Что Россия такова:

Добродушна, терпелива,
Сострадательна, красива,
Остроумна и умна,
Снисходительна, этична,
Содержательна, эпична,
Чрезвычайно симпатична
И героями полна.

Жаль, что миру мы сегодня
Дружно кажем лик другой:
Ложь, угрюмство, страсть Господня
И вообще страна-изгой.

Я теперь спросить рискую,
Покидая кинозал:
Где он взял страну такую –
Ту, какую показал?
– На Кенозерских просторах, –
Режиссер сказал в ответ.
– Поездов там нету скорых,
Пусто в храмах и конторах,
Даже в лодочных моторах
Иногда солярки нет.

Там зима стоит полгода.
Верят там в любую блажь.
Там почти что нет народа
И один сплошной пейзаж.

Скоро, к вящему покою,
После всех своих щедрот
Станет вся страна такою:
Кто уедет,
Кто помрет.

Замолчат пропагандоны,
Сгинут все наполеоны,
И не станет ни маммоны,
Ни угрозы, ни стыда,
Ни предательской колонны,
Ни напрасного труда.
Будут только почтальоны
Колесить туда-сюда.

Фильм «Голубая стрела», вышел на советские экраны в 1958 году в самый разгар «борьбы с так называемым низкопоклонством перед Западом» и «антиамериканизма». — Только что увидела его по телевизору, и после просмотра одного из «глубоко патриотических» эпизодов, в котором положительный советский герой произносит «речь — монолог» о «том, как малые детишки на уроках,
наслушавшись о подвигах своих родителей, захотят рвануть в бой», еще раз хорошенько проверила свою пищеварительную систему на устойчивость к подобным «ораторским шедеврам», — и, как оказалось, меня —! тьфу — тьфу — тьфу! не стошнило. — Но некоторые сегодняшние наши господа от «культуры» еще долго будут испытывать наши желудки на умение адаптироваться к обсосанному патриотскому калу, который нынче при «моде на традиции» стал настоящим «стилем». Что ж? — … Стало быть, они думают, что наша пищеварительная система выдержит все, — от «голубых и розовых стрел» вплоть до сериуньчиков вроде «Солдатов». — … И вот думается мне, — а не лучше ль иногда просто нажать на кнопочку пульта — управления и выключить теличек на всякий случай и принять таблеточку для улучшения пищеварения, нежели рисковать своим здоровьем, доводя дело до тошноты и приезда неотложки? — … А то еще успеем насмотреться «всяких стрел»: и голубых, и фиолетовых, и серобурмалиновых в крапинку...

Перед глазами бегает училка,

— Слежу за нею как за тенью вновь,

— А мне и не противно, и не мило

Сплетенье ее тошнотворных слов.

— Про нравственность вновь кукольные речи,

— Я фальш в ее старушечьих устах

Уж знаю наизусть, и бесконечна

Пустая пред доскою болтовня.

— Как пыль с трухой слова про зло, упадок,

Безнравственность, трагедии и смерть,

— Опять заплакать «мэм» должна «где надо»,

— А там, где надо, — «песенку запеть»

О том, как «изуродованы души»,

Людские как «испорчены сердца»,

— И думаю я: может кончить лучше

Урок, — пойти и выпить кофейца?

Я ненавижу небо,

Я ненавижу Солнце,

Я ненавижу дороги

И толпу, что по ним, дура, прется.

Сидят на заборах кошки

Серые как тараканы.

— Их ненавижу тоже,

Тварей лишайных, драных.

Я ненавижу лодки,

— Сидят в них ленечки — федечки,

— Плавают, идиотки,

Как от подсолнуха семечки.

Я ненавижу горы,

Я ненавижу моря,

Я ненавижу войны,

— Весь мир ненавижу я.

Вертится дрянь — планета

Вокруг совей злой оси,

— Злодейки нет более редкой,

— Ее, дрянь, не могу простить.

И даже любовь не прекрасна,

— Несчастья родная сестра!

— Пора уходить в отреченье,

— От мирской суеты, — пора!

Чтоб любить средь травы нормально,

Средь лесов и полей, не тронутых

Людьми — ненормальными тварями,

— Хоть сама я тварь и идиотка.

Одна из причин, по которой я уважаю Философию Денег и Психологию Успеха Геннадия Викторовича Балашова.

… Деньги могут любить как порядочные, так и непорядочные люди. — Но непорядочные обязательно прикроют эту любовь за «словами о ратовании за Рассеюшку», «духовностью» или еще чем «задушевненьким таким», и в своей истинной любови к земным, бездуховным бумажкам они никогда вам не признаются.